1 мая 1938 года

Май 2008 / Редакция / Даты

«Русские получили автоматическое оружие раньше, чем мы выпустили винтовку Гаранда…»

Каррет Андерхиль, американский оружейник-теоретик

1 мая 1938 года на традиционном военном параде на Красной площади широкой мировой общественности впервые была продемонстрирована автоматическая винтовка системы Симонова АВС-36. Принятое на вооружение РККА двумя годами ранее, это новейшее, как говорили тогда, «самострельное» оружие гордо пронесли в парадном строю бойцы «придворной» 1-й Московской Пролетарской дивизии.

И по сей день «авторитетные» мнения об удачности конструкции первой серийной автовинтовки Страны Советов, разработанной под «коварный» и очень неслабый наш штатный фланцевый патрон 7,62х54R, противоречивы до крайности. Тем не менее, на этом пёстром фоне различных суждений остаётся капитально незыблем тот факт, что опытное производство замечательной во многих смыслах системы Сергея Гавриловича Симонова на зависть всем иностранцам осваивалось советской промышленностью ещё в далёком 1934 году.

Ни для кого не секрет, что именно межвоенные годы в СССР стали временем приложения почти титанических усилий по вооружению пехоты самозарядным и автоматическим индивидуальным стрелковым оружием. Работами и заботами по созданию конкурентноспособной самозарядной системы под 7,62-мм патрон обр. 1908 г. отечественные конструкторы  озадачились ещё с начала 20-х гг. и, как говорится, всерьёз и надолго. Среди оружейников с именем и совсем молодых имело место быть даже некое подобие соцсоревнования. И хотя представленные на конкурсные испытания в январе 1926 года винтовки Фёдорова, Дегтярёва и Токарева не смогли удовлетворить военных ни по надёжности работы, ни по простоте конструкции, искания в этой области «оружиестроения» продолжались. И, стоит признать, далеко небезуспешно. По итогам мартовского, 1930 года, конкурса Реввоенсоветом даже рассматривалось решение о промышленном производстве опытной партии винтовок Дегтярёва, «для ускорения внедрения в войска индивидуального автоматического оружия». 28 декабря научно-техническим комитетом Артуправления дегтярёвскому детищу было пожаловано официальное наименование «7,62-мм самозарядная винтовка обр. 1930 года». Но уже в следующем, 1931-м,  на звание абсолютного лидера стала претендовать новая система ковровца С.Г. Симонова, полностью автоматическая…

Отталкиваясь от концепции своей дебютной конструкции начала 1926 года и упорно продолжая её кардинальное развитие, Симонов добился на этом поприще значительного прогресса. Работа улучшенного образца, созданного им в 1931 году (не без помощи своего маленького КБ, организованного на Ковровском заводе после объявления очередного государственного конкурса на создание автовинтовки), основывалась на новомодном тогда принципе – отводе пороховых газов при выстреле через боковое отверстие в неподвижном стволе с последующим использованием их давления на газовый поршень. Газоотводный узел с коротким ходом поршня был размещён по тем временам довольно необычно и смело, над стволом. Пожалуй, впервые в оружии этого класса запирание затвора (а значит, и канала ствола) осуществлялось особым клином, подпружиненным и перемещающимся в вертикальных пазах ствольной коробки, что «предоставляло возможность не только оптимально распределить нагрузку на запирающем узле в момент выстрела, но и несколько уменьшить массу затвора и всего оружия». В стремлении максимального облегчения винтовки учитывался буквально каждый грамм веса. За подъём клина при запирании отвечал расположенный в передней части стебля затвора скос, за его опускание при отпирании – специальная рамкообразная деталь, связанная штоком с газовым поршнем и именуемая взводной муфтой. Отходя назад, она выжимала запирающий блок-клин вниз из пазов затвора, освобождая последний. Тонкая возвратная пружина нашла своё место в съёмной крышке ствольной коробки. Ударно-спусковой механизм, допускавший ведение одиночного или же непрерывного огня, был ударникового типа. Внутри затвора разместился собственно ударник с боевой пружиной, также имелось специальное устройство противоотскока стебля затвора, исключающее осечки или выстрелы при не полностью поднятом клине. Для защиты от выстрела в случае досылания патрона в патронник, «занятый» ранее досланным патроном, в крышке коробки винтовки был собран механизм предохранительного ограничителя (отсечки). Экстракцией и отражением стреляной гильзы занимались подпружиненный выбрасыватель в верхней части остова затвора и двухлопастный отражатель, закреплённый на дне ствольной коробки. Магазин – вполне удачный отъёмный коробчатый, рассчитанный аж на 15 располагающихся в шахматном порядке патронов. К слову, заполнение магазина могло производиться и без его отделения от винтовки, с помощью стандартных 5-патронных обойм. После полного израсходования боезапаса затвор оставался в «открытом», удобном для последующего заряжания, положении – подаватель пустого магазина включал специальную затворную задержку. Прицел секторного типа был насечён на дальности от 100 до 1500 метров с шагом 100 м. Неотъёмный штык – складной игольчатый четырёхгранный – оставался всегда при оружии.

Как уже было сказано, опытной системе Симонова довольно скоро суждено было завоевать симпатии конкурсных комиссий и выбиться в явные фавориты, «осилив» все полигонные испытания периода 1931-32 гг. Некоторые экземпляры этого оружия выдерживали до 27 000 выстрелов без серьёзных поломок. Успех на стрельбищах инициировал заказ на изготовление 25 винтовок для войсковой проверки их жизнеспособности, но ещё до завершения их изготовления размер опытной партии был увеличен до 100 единиц со сроком сдачи к 1 января 1934 года. Планы строились весьма грандиозные – в первом квартале 1934 года запустить в производство ещё одну крупную партию винтовок, а с начала второго полугодия подготовиться к валовому выпуску.

«… Я всегда стремился, чтобы каждая деталь в моих конструкциях была как можно более простой и лёгкой – лишь бы обеспечивала необходимую прочность и выполняла свои функции. Это во-первых. Во-вторых, особенно заботился всегда о том, чтобы бойцу было удобно пользоваться оружием в любых условиях: при стрельбе, в штыковом бою, на марше, в строю и даже на привале. Прежде чем очертить окончательные внешние контуры оружия, по многу раз примерялся сам, имитируя все возможные варианты его применения…»

Сергей Гаврилович Симонов, автор более 200 моделей стрелкового оружия, три из которых пошли на вооружение советской армии

Освоение и производство новой симоновской винтовки велось на Ижевском оружейном заводе. Так как новое «секретное» оружие РККА должно было оказаться на конвейере, даже ещё не будучи принятым на вооружение, весной 1933 года конструктору волей-неволей пришлось отправиться в служебную командировку в Ижевск, где выяснились поразительные нюансы – ни технологически, ни морально предприятие с устаревшим оборудованием не было готово к будущему серийному выпуску столь мудрёной и изящной системы. Конструкция автоматической винтовки значительно опережала время своего появления. На заводе, лихорадочно выполнявшем план по мосинской «трёхлинейке» обр. 1891/30 гг., отработке производства АВСок отводилось лишь второстепенное значение. Симонов был вынужден писать в Москву… Личное вмешательство Наркома тяжёлой промышленности Серго Орджоникидзе с выделением необходимых денежных и технических средств помогло справиться с безысходным положением. В кратчайшие сроки был создан специальный цех для сборки АВС, Симонов получил назначение на должность начальника конструкторского бюро и опытной мастерской. В ходе спущенной по приказу сверху экстренной отработки технологического процесса и улучшения системы в целом оружие приобретало новые особенности и в чём-то уникальные качества. Нововведённый дульный тормоз внушительных размеров стал поглощать около 35% энергии отдачи и, соответственно, слегка увеличил кучность огня (чуть позже к этому вопросу мы ещё вернёмся). Неотъёмный поначалу четырёхгранный штык был заменён съёмным клинковым. Интересная деталь – новый штык, примкнутый к винтовке, как полагается, горизонтально, после поворота 30-сантиметрового клинка на 90° вниз вполне мог служить в качестве дополнительной опоры-сошки при автоматической стрельбе (правда, впоследствии от такой яркой особенности АВС по ряду причин отказались). Также в процессе технологического совершенствования винтовки были изменены конфигурация ствольной коробки, крепление ствольной накладки (укороченной и имеющей металлический наконечник), конструкция основания мушки. Были добавлены подвижный щиток, закрывающий вырез ствольной коробки для прохода рукоятки перезаряжания, и шомпол, крепящийся с правой стороны. Флажковый переключатель режимов огня разместился на ствольной коробке также справа сзади, попутно выполняя роль замыкателя крышки.

В 1936 году окончательный вариант был совершенно официально принят на вооружение Красной Армии под названием «7,62-мм автоматическая винтовка системы Симонова обр. 1936 г. (ABC-36, индекс ГАУ 56-А-225)». 26 февраля 1938 года директор Ижевского завода докладывал о полном и окончательном освоении массового выпуска АВС-36. Что касается цифр производства, в 1934 г. было собрано 106 автоматических винтовок Симонова, в 1935 г. – ещё 286, а после принятия на вооружение АВСки пошли в серию десятками тысяч штук. В 1937 г. было выпущено 10 280 винтовок, в 1938 г. – уже 23 401. К каждой автоматической винтовке полагался кожаный подсумок для переноски двух магазинов. По некоторым данным, ко времени конфликта на Халхин-Голе в подразделения «непобедимой и легендарной» успело поступить более 30 тыс. АВС-36. С оружием Симонова красноармейцы продолжали сражаться и в боях советско-финской войны 1939-1940 годов и в начальный период Великой Отечественной. Часть АВС-36 использовалась как снайперское оружие и комплектовалась 4-х кратным оптическим прицелом ПЕ. На левой стенке ствольной коробки имелся продольный паз для кронштейна «оптики», смещённой влево от оси ствола ввиду особенностей экстракции стреляных гильз. Всего было выпущено порядка 66 тыс. винтовок АВС-36.

Такова краткая история появления АВС-36 на вооружении РККА. Несомненно, для своего времени это стало огромным достижением советской оружейной мысли, да и техники, разумеется, тоже. Ни одно из ведущих иностранных государств не могло тогда похвастаться наличием на вооружении своих армий лёгкой и мощной автоматической винтовки, выпускаемой к тому же в массовом порядке. При всей общей привлекательности идеи, уровень технологического развития зачастую просто не позволял создать безотказную систему, способную адекватно работать в самых сложных условиях. Лишь выбирающаяся из Великой депрессии Америка упрямо «наступала на пятки», форсируя окончательную отработку и поставку в войска конструкции Джона Кантиуса Гаранда, но, увы, лишь самозарядной…

Как водится, боевые действия стали суровым экзаменом для АВС-36. Вдруг оказалось, что винтовка, достаточно трудоёмкая и дорогая в производстве (цена плановой закупки одной единицы равнялась 1393 рублям, что в 1,8 раза дороже ручного пулемёта ДП-27),  непроста в изучении, чувствительна к ударам, обильной смазке, температурным колебаниям и загрязнению (одна только подвижная взводная муфта под прицельной планкой чего стоит). Правда, вряд ли можно было ожидать идеальных результатов эксплуатации от отечественного первенца такого серьёзного оружейного класса, учитывая и время действия, и культуру производства, и состояние матчасти. Среди фронтовиков, «осчастливленных» АВСками, наиболее частые нарекания вызывали высокая масса, значительная длина оружия и, конечно, возможность случайной (!) утери отъёмного магазина. Регулятор в газоотводном узле тоже не всегда оказывался понятным и удобным. О полной разборке оружия даже и не помышляли, не говоря уже о последующей сборке – запросто могли остаться «лишние» детали. Но больше всего сюрпризов крылось в самом устройстве механизмов винтовки. Массу проблем на деле вызывал вроде бы надёжный в теории клиновой принцип запирания: с многочисленными задержками при перезаряжании бороться было трудновато. Так как запирающий клин находился между казённой частью ствола и магазином, траектория подачи патронов в патронник была довольно длинной и крутой, что и служило источником частых утыканий и неподач при стрельбе. Кстати, сам клин (призванный по определению обладать завидной прочностью и повышенной живучестью) являлся деталью невзаимозаменяемой, подгоняемой при сборке под величину допустимого зазора между пеньком ствола и чашечкой затвора индивидуально для каждой винтовки. Ударный и, особенно, спусковой механизмы с позиций сегодняшнего дня вообще могут вызвать даже у подготовленного бойца тихий ужас – уж слишком велико было количество мелких сложносопряжённых деталей, шпилек и пружин. Характерный штрих – хвост ажурного спускового рычага удерживался одним лишь довольно слабым пером длинной пластинчатой пружины, другим пером вынужденной поджимать шептало. Да и конструкция предохранителя, основанная на механическом ограничении поворота спускового крючка, не могла застраховать от случайного выстрела при сильном сотрясении заряженной винтовки также именно из-за малого усилия обоих перьев упомянутой пружины. Мало того, долгое время при производстве АВС-36 не всё ладилось с правильной термообработкой ответственных узлов. При работе ударникового УСМ возникали значительные нагрузки, вызывавшие повышенный износ деталей и затруднявшие ручное открывание затвора.

К вышеописанной печальной картине не замедлил добавиться и другой ключевой фактор. Как на полигонах, так и в частях действующей армии регулярно отмечалась крайне недостаточная кучность боя в автоматическом режиме – стрелки попросту не справлялись с отдачей и «уводом» винтовки после каждого выстрела. Только первый выстрел в очереди (вне зависимости от её длины) оказывался прицельным. В конечном итоге, именно последний аспект и решил судьбу полностью автоматических винтовок. Бесцельное расходование боеприпасов после соответствующего напутствия мудрого И.В. Сталина было признано нетерпимым и внимание конструкторов-оружейников снова обратилось на винтовку самозарядную, требующую отдельного нажатия на спусковой крючок для производства каждого выстрела. При средней скорострельности 25 выстрелов в минуту такая винтовка обладала вполне приемлемой кучностью боя, близкой к кучности обычной магазинной винтовки. 22 мая 1938 года совместным приказом Наркомов обороны и оборонной промышленности был объявлен очередной конкурс на разработку чисто самозарядной винтовки. И уже довольно скоро «самострельные» АВС-36 в частях РККА начали активно вытеснять «Светки» – самозарядки Токарева СВТ-38…

27 апреля 1912 года

Апрель 2008 / Редакция / Даты

Приказом Военного министра В.А. Сухомлинова за №186 для вооружения русского офицерского состава вне строя рекомендуется 6,35-мм карманный пистолет «Маузер» модели 1910 года.

Новомодные самозарядные пистолеты, только-только появившиеся на прилавках европейских магазинов, офицеры Российской армии начали охотно приобретать у частных оружейных торговцев уже вскоре после русско-японской войны. Стихийные закупки велись исключительно за свой счёт. Позитивно оценивая такое самовооружение автоматическими образцами, Главное артиллерийское управление уже в 1907 году официально разрешает офицерскому составу иметь в строю 9-мм бельгийские пистолеты Браунинга и 7,65-мм германские Борхардта- Люгера, а вне строя – пистолеты системы Браунинга калибров 7,65 и 6,35 мм. Немалый вклад в рекламу этих конструкций внёс Ф.К. Шифлер, «главноуполномоченный в России германских и бельгийских оружейных заводов». В январе 1912 г. он настоятельно просил начальника Генерального штаба о циркулярном объявлении войсковым частям льготных условий, на которых он мог бы поставлять офицерским чинам автоматические пистолеты. Тогда же на Ружейном полигоне Офицерской стрелковой школы начались испытания ещё двух новых для России так называемых «карманных» моделей (т.е. для повседневного ношения вне строя). Это были небольшие пистолеты «Маузер» и «Штейер» под патрон 6,35x16SR (.25ACP).

Утверждённый на роль официального образца карманного личного оружия 27 апреля 1912 года 6,35-мм «Маузер» модели 1910 года (весивший всего 425 г без патронов) надолго снискал популярность у русского офицерства. По данным военных, его пуля с семнадцати метров пробивала пять дюймовых сосновых досок. При стрельбе с расстояния в двадцать метров радиус лучшей половины попаданий составлял 22 см. В России это оружие часто именовали «Маузер» №1, в отличие от «Маузера» №2 – мощного пистолета С96 калибра 7,63 мм. В 1910-1913 годах немецкие заводы выпустили около 60 тысяч «маузеров» образца 1910 года. Интересная особенность пистолета – автоматический магазинный предохранитель. После опорожнения магазина он поднимал затворную задержку, оставляя затвор в крайнем заднем положении, при вынутом магазине запирал спусковую тягу. После вставления снаряженного магазина в рукоятку пистолета затворная задержка опускалась, патрон тут же досылался кожухом затвора в патронник, значительно ускоряя процесс перезаряжания. Магазин пистолета был рассчитан на девять патронов вместо обычных шести у большинства карманных пистолетов того времени.

26 апреля 1909 года

Апрель 2008 / Редакция / Даты

В городе Сеуте (испанское Марокко) родилась Африка де Лас Эрас, в будущем прославленная разведчица-нелегал, полковник советских органов госбезопасности. Её отец – де Лас Эрас Хименес, опальный испанский офицер, сосланный на «чёрный континент» за свои политические убеждения – дал необычное экзотическое имя дочери в знак благодарности африканскому материку, приютившему его семью. Почти полвека Африка де Лас Эрас отдала работе в советских спецорганах, выйдя в отставку только в 1985 году. Награждена орденами Ленина, Отечественной войны II степени, двумя орденами Красной Звезды, многими медалями, в том числе двумя медалями «За отвагу», а также нагрудным знаком «Почётный сотрудник госбезопасности».

В 30-х годах ХХ века Африка переезжает из Марокко в Испанию. Здесь её ждёт работа на мадридской текстильной фабрике, вступление в ряды коммунистической партии, участие в подготовке восстания горняков в провинции Астурия – распределение оружия и налаживание связи между отрядами «революционеров». После подавления восстания более года вынужденно находится на нелегальном положении. С началом испанской гражданской войны в 1936 году Африка уходит на фронт и сражается на стороне республиканцев. Более того, становится полноправным делегатом компартии Испании в правительстве Народного фронта. В 1937-ом она решается на прямое сотрудничество с советской внешней разведкой. Под оперативным псевдонимом «Патрия» (в переводе с испанского – «Родина») на протяжении двух лет выполняет особые задания в различных странах. Внедрившись по заданию Центра в ближайшее окружение Троцкого, всемерно содействовала подготовке покушения на «врага СССР №1». В 1939 году, оказавшись на грани провала, уехала в Советский Союз, получив советское гражданство.

В годы Великой Отечественной «Патрия» опять не остаётся в стороне от борьбы с фашизмом. Вначале она служит в специальном медицинском подразделении Отдельной мотострелковой бригады особого назначения НКВД, затем  заканчивает ускоренные курсы радистов. С июня 1942 г. по апрель 1944 г. уже в качестве радистки разведывательно-диверсионного отряда специального назначения «Победители» (если вы помните, именно в этом партизанском подразделении под командованием Героя Советского Союза Д.Н. Медведева действовал наш выдающийся разведчик Н.И. Кузнецов, он же Пауль Зиберт), Африка не раз участвует в боевых операциях, хрупкая миниатюрная брюнетка в отряде была известна под именем Ивонны Санчес.

Летом 1944 года «показавшая себя как умелый командир и хороший радист» Африка де Лас Эрас становится сотрудницей нелегальной разведки СССР. В январе первого послевоенного года она была переброшена из Берлина в Париж, где вскоре, выдавая себя за беженку, сумела надёжно обосноваться. Спустя три года, в совершенстве овладевшую французским и русским языками «Патрию», Центр направляет на разведывательную работу в Аргентину. На долгие два десятка лет разведчица оказалась оторванной от своей новой родины. «Моя Родина – Советский Союз. Это укоренилось в моём сознании, в моём сердце… Трудности всегда были стимулом, источником энергии в дальнейшей борьбе. Они дают мне право жить с высоко поднятой головой и спокойной душой, и никто и ничто не сможет отнять у меня этой веры, даже смерть» – писала она позже…

25 апреля 1945 года

Апрель 2008 / Редакция / Даты

«25 апреля разведывательные дозоры 69-й дивизии 5-го корпуса встретили на Эльбе подразделение 58-й гвардейской дивизии Красной Армии. Эта встреча состоялась в Торгау… 5-й корпус, как и 7-й, участвовал в первоначальной высадке на побережье Нормандии, и казалось справедливым, что войска одного из этих корпусов первыми встретили и установили контакты с Красной Армией и завершили расчленение Германии. По мере нашего продвижения через Центральную Германию проблема связи с русскими войсками приобретала всё более важное значение. Неотложные вопросы уже не были связаны с большой стратегией, а носили чисто тактический характер. Одна из основных трудностей заключалась в опознавании друг друга…»

Дуайт Дэвид Эйзенхауэр, Верховный главнокомандующий экспедиционными силами союзников

25 апреля 1945 года на реке Эльбе близ немецкого городка Торгау (как гласит официальная версия) встретились подразделения 69-й пехотной дивизии 1-й американской армии и 58-й гвардейской стрелковой Красноградской Краснознамённой дивизии 5-й гвардейской армии 1-го Украинского фронта. Сделанный корреспондентом журнала LIFE снимок советского и американского офицеров, пожимающих друг другу руки, моментально обошёл многие печатные издания всего мира. Смущённые улыбки второго лейтенанта армии США Уильяма Робертсона и лейтенанта Красной Армии Александра Сильвашко становились новым символом близкой победы над фашизмом. Однако не их фоторукопожатие было самым первым на Эльбе…

Военно-политическое значение, да и общий антураж долгожданной встречи авангардов советских фронтов и союзных армий на заранее условленном рубеже обсуждались много и заранее, среди фронтовиков и на самом высоком уровне. Постановления Ставки Верховного Главнокомандующего для командующих войсками 1-го, 2-го Белорусских и 1-го Украинского фронтов начала апреля 1945 года требовали «подготовить и провести наступательную операцию с целью овладеть столицей Германии г. Берлин и не позднее двенадцатого-пятнадцатого дня операции выйти на р. Эльба».

16 апреля, когда 9-я американская армия под командованием генерала У. Симпсона уже достигла этой водной преграды в районе Дрездена, Красная Армия только-только начала масштабное наступление на Берлин. Данный Симпсону недвусмысленный приказ главнокомандующего экспедиционными силами союзников в Германии требовал дожидаться подхода советских войск к Эльбе. Решение генерала Эйзенхауэра об остановке наступления не могло не иметь свои веские основания: по самым скромным предварительным подсчётам, возможные потери союзников в случае штурма Берлина грозили составить более 100 тыс. человек. К тому же по итогам Ялтинской конференции столица рейха всё равно должна была войти в советскую зону оккупации. В общем, определённый 21 апреля по согласованию между Эйзенхауэром и начальником Генштаба генералом армии А. Антоновым рубеж встречи союзных армий прошёл для Красной Армии по реке Эльба, а для американских войск – по реке Мульде, протекавшей несколько западнее.

В предвкушении исторической встречи предусмотреть планировалось все возможные нюансы и неожиданности. В директиве Генерального штаба об установлении разграничительной линии между союзными войсками, в частности, указывалось, что в целях скорейшего разгрома и ликвидации врага, сообразуясь с оперативной необходимостью, советские войска будут проводить свои операции ВНЕ зависимости от установления зон оккупации, оговоренных союзными соглашениями. После контакта с союзниками советским офицерам предписывалось немедленно устанавливать связь с войсковым командованием, определять временные тактические разграничительные линии, в пределах которых и продолжать ликвидировать очаги германского сопротивления. Во избежание же крайне нежелательных конфликтов и боестолкновений между дружественными армиями ещё 20 апреля 1945 г. (естественно, после согласования с союзниками) вышла в свет специальная директива Ставки Верховного Главнокомандования об установлении особых знаков на вооружении и сигналов для опознавания друг друга. По этому документу, советские войска должны были обозначать себя серией красных сигнальных ракет, англо-американские союзники – зелёных. Кроме того, танки передовых частей Красной Армии маркировались хорошо заметной белой полосой вокруг башни по её середине и крестом на крыше; союзники, соответственно, определялись по белым пятиконечным звёздам в белом кругу.

Интересно, что легендарное русское гостеприимство на время проведения будущих «дружеских встреч» жёстко регламентировалось специальными инструкциями политотделов и СМЕРШа. Так, в одной из директив командующего войсками 1-го Белорусского фронта говорилось:

«При встрече наших войск с американскими и английскими войсками руководствоваться следующим:
1. Старшему войсковому начальнику, на участке которого произошла встреча, в первую очередь связаться со старшим начальником американских или английских войск и установить совместно с ним разграничительную линию согласно указаний Ставки… Никаких сведений о наших планах и боевых задачах войск никому не сообщать.
2. Инициативу в организации дружеских встреч на себя не брать. При встречах с союзными войсками относиться к ним приветливо. При желании американских или английских войск организовать торжественную или дружественную встречу с нашими войсками, от этого не отказываться и высылать своих представителей…
3. Нашим войскам во всех случаях быть образцом дисциплинированности и порядка. Всему генеральскому и офицерскому составу строго соблюдать форму одежды и иметь опрятный вид. Этого же требовать от всех войск, которые могут иметь соприкосновение с частями американских или английских войск. В случае посещения наших частей представителями американских или английских войск обратить особое внимание на чёткий порядок и организацию встречи. Приём… в штабах не производить, а иметь для этой цели специально подготовленные помещения.
4. Обо всех случаях встреч с союзными войсками доносить в штаб фронта с указанием места, времени и нумерации встретившихся частей».

Итак, 25 апреля трепетно ожидаемое обоими сторонами важное событие наконец-то произошло, и даже не единожды… Как это было? Ещё накануне, во второй половине дня 24-го числа, командир 273-го полка 69-й пехотной дивизии американской армии полковник Чарльз Адамс распорядился выслать навстречу русским разведдозор. В буферную зону междуречья Мульде и Эльбы отправилась мобильная группа из 28 солдат и сержантов на семи джипах, оборудованных крупнокалиберными «Браунингами».  Во главе патруля был поставлен первый лейтенант Альберт (Бак) Котцебу, командир 3-го взвода роты G. И хотя предчувствие близкой встречи с русскими союзниками в тот вечер оказалось обманчивым, желание поскорее увидеть «восточных братьев по оружию» было настолько велико, что приказ о возвращении в полк Котцебу попросту проигнорировал – группа самовольно осталась на ночёвку в деревне Кюрен, в 4 милях к востоку от реки Мульде. Связь со штабом по каким-то причинам хронически барахлила. Туманным утром 25 апреля Адамс посылает на новые поиски русских армий и своих пропавших разведчиков две свежие группы. Охват географии патрулирования строго ограничивался пятимильной зоной к востоку от разгранлинии, согласованной с советской стороной. Один из патрулей возглавил майор Фред Крэйг,  замначштаба 2-го батальона 273-го полка. Вторым разведвзводом командовал лейтенант Эдвард Гамперт. В тот же самый район междуречья Мульде и Эльбы вышла на «виллисе» и группа второго лейтенанта Уильяма Робертсона, офицера разведки из штаба 1-го батальона. С ним было три бойца – капрал Д. Макдоннел, рядовые Ф. Хафф и П. Стауб. Но их основная задача состояла лишь в подсчёте военнопленных и беженцев по окрестным городкам и деревням, и встречаться с русскими вовсе не входило в планы маленького отряда, у которого, к слову, даже не было с собой радиостанции и ракетниц.

Согласно самой правдивой версии этой занимательной истории, открыть список «дружеских встреч» на тактическом уровне посчастливилось группе Бака Котцебу, возобновившей свои поиски с самого утра 25-го и забравшейся в итоге далеко за границы разрешённой зоны. В 11:30 в небольшой деревушке Леквиц, всего в двух милях от Эльбы, был установлен первый контакт между американцами и одиноким русским кавалеристом, оказавшимся, к несчастью, человеком замкнутым, подозрительным и не понимавшим всей исторической значимости происходившего. Всё, что сделал странный всадник (а это, по некоторым данным, был рядовой Айткалия Алибеков, казах по национальности) в ответ на вопрос, где его командование – жестом указал «янки» направление движения, дав, однако, в провожатые поляка, бывшего местного батрака. Через полчаса в районе города Штрела на западном берегу Эльбы американский патруль был встречен разведчиками 6-й роты 175-го гв.сп 58-й гв.сд во главе со старшим лейтенантом Г. Голобородько (любопытно, что некоторые детали и подробности этой знаменательной встречи в послевоенных воспоминаниях участников, наших и американских, слегка расходятся). После обмена цветными сериями ракет американцы были приглашены в гости на восточный берег Эльбы. С соблюдением всех подобающих случаю традиций и изрядными угощениями…

Да, приём соответствовал уровню события. В Крайнице союзников радушно встретил командир 58-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майор

В. Русаков. В 13:30 захмелевший Котцебу подписал донесение полковнику Адамсу: «Задача выполнена. Принимаю меры к организации встречи представителей командования сторон. Настоящее местоположение 870170. Потерь нет…». Из-за отсутствия прямой радиосвязи на американском полковом КП его получили лишь в 15:15. Весточка первого лейтенанта быстро пошла по инстанциям. Для проверки столь радостного, но невероятного факта командир 69-й пехотной дивизии армии США генерал Эмиль Рейнхардт даже выделил два лёгких самолёта-корректировщика с подполковником Р. Конраном из оперативного отдела и переводчиком на борту. Но на месте с координатами, указанными Котцебу, как выяснилось, ошибочно, русских не обнаружили, к тому же самолёты попали под зенитный огонь немцев. Зато завидную отвагу и смекалку проявил автопатруль майора Фреда Крэйга, по горячим следам разведчиков Котцебу также оказавшийся в объятиях союзников на восточном берегу Эльбы, в посёлке Крайниц. После обмена сувенирами (главным образом, пуговицами, значками и звёздочками с погон) вновь зазвучали тосты – за Рузвельта, Черчилля, Сталина, Трумэна, за Красную Армию и американских солдат… Вернувшись к 18:00 в Леквиц, Крэйг радировал Адамсу: «Установил контакт с лейтенантом Котцебу, который находится в контакте с русскими», чем окончательно ввёл в ступор полковое командование.

А тем временем к северо-западу по реке Эльбе творились ещё более невероятные дела. Занимавшаяся своими делами по общению с бывшими военнопленными четвёртая, самая малочисленная группа под началом 20-летнего лейтенанта Уильяма Робертсона в общем-то достаточно случайно оказалась в городке Торгау. Когда со стороны реки послышалась интенсивная стрельба, американцы поспешили на восточную окраину города к берегу. Увидев на другой стороне реки фигуры в защитных гимнастёрках (и без касок, что поразило американцев больше всего), Робертсон взобрался на башню замка, возвышавшегося над западным берегом Эльбы. Энергичные взмахи самодельным флагом из куска белой ткани, раскрашенной красной и голубой акварелью из аптечных порошков, и восторженные возгласы «Москоу! Америка! Товарисч!» в конце концов прекратили стрельбу – с восточного берега взлетели две зелёные ракеты. Робертсон помнил, что это – сигнал встречи с союзниками, хотя русские должны были подать сигнал красными ракетами. Так или иначе, контакт был установлен! Языковой барьер между союзниками помог преодолеть советский военнопленный из числа освобождённых группой Робертсона. По фермам полуразрушенного моста через Эльбу американский лейтенант с двумя своими людьми направился к русским. Навстречу ему уже двигались бойцы советского 173-го гв.сп 58-й гв.сд. Командиром у них был гвардии лейтенант Александр Сильвашко, нисколько не подозревавший о своей скорой мировой популярности. Правда, первым русским солдатом, пожавшим руку Робертсона, всё же стал сержант Николай Андреев. Часы показывали 16:00… Когда Билл Робертсон спустя час бурного общения с «товарисчами» собрался возвращаться к своим, то вместе с ним в американский штаб в Вурцен изъявили желание отправиться майор А. Ларионов (замкомполка), капитан В. Неда (комбат), лейтенант А. Сильвашко (комвзвода) и сержант Н. Андреев. Как часто бывает, стихийно, то есть без прямого приказа.

Далее события развивались лавинообразно. В Вурцене, после краткого доклада Робертсона командиру родного 1-го батальона майору В. Конли о своих приключениях и, особенно, после «предъявления» официальных представителей союзной державы, информация о контакте незамедлительно пошла наверх, в штаб полка. Полковник Адамс был в полном замешательстве – он ведь не отдавал приказа высылать поисковый патруль от 1-го батальона.  Говорят, когда обо всех подробностях «встречи на Эльбе» узнал командир 69-й дивизии, он был взбешен полным отсутствием дисциплины в 273-м пехотном полку, а патруль Робертсона якобы даже приказал арестовать за явное нарушение приказа – выход за пределы пятимильной зоны к востоку от Мульде… Тем не менее, по приглашению командования 69-й американской дивизии в 23:30 советская делегация прибыла в дивизионный штаб. Там, по иронии судьбы и воле случая первые «застольные» контакты лейтенанта Котцебу и майора Крэйга в суматохе празднеств довольно скоро оказались позабыты, а все лучи и фанфары славы благодаря жадным до информации репортёрам достались лейтенанту Уильяму Робертсону.

26 апреля пришла пора встреч на уровне командиров полков, а затем и дивизий. В 16.00 генерал-майор Э. Рейнхардт встретился в Торгау с генерал-майором В. Русаковым. На «саммите» присутствовали около 70 журналистов американских, английских, французских и советских изданий и несколько кинооператоров. 27 апреля генерал-майор К. Хюбнер, командир 5-го американского армейского корпуса, провёл церемонию встречи с командиром 34-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-майором Г. Баклановым. В маленькой живописной деревушке Вердау, километрах в пяти от переправы через Эльбу, был дан торжественный обед. В этот день союзники официально объявили об исторической встрече на Эльбе. Командующий 1-й Армией генерал К. Ходжес приветствовал войска 1-го Украинского фронта 30 апреля. А 5 мая в 14 часов в населённом пункте Лебуза, в 40 км от Торгау, состоялась встреча командующего фронтом маршала И. Конева с командующим 12-й армейской группой генералом О. Брэдли. На банкете с концертом фронтового Ансамбля песни и пляски, после множества тёплых пожеланий, произнесённых за богато накрытыми праздничными столами, Омар Брэдли огласил решение правительства США о награждении маршала Конева высшим американским Орденом Чести, и тут же вручил его. В ответ Конев подарил Брэдли знамя с надписью «От воинов Красной Армии 1-го Украинского фронта» и… боевого коня. Растроганный Брэдли не пожелал оставаться в долгу и презентовал маршалу «виллис» с надписью «Командиру 1-й Украинской группы армий от солдат американских войск 12-й группы армий», знамя и американский пистолет-пулемёт. Надо ли говорить, что подобные встречи с американцами «в сердечной, дружественной обстановке» прошли практически на всех участках соприкосновения советских и союзных войск. 27 апреля Москва салютовала встрече в Торгау 24 артиллерийскими залпами из 324 орудий, пышные торжества прошли на Таймс-сквер в Нью-Йорке. И мало кому в голову в то время могла прийти дикая мысль о скором наступлении эпохи «холодной войны»…