Все записи | МАСТЕРРУЖЬЁ

Братья по крови, Или Хищник против Хищника

Сентябрь 2009 / С. Челноков / Боеприпасы

Всенародная любовь к некогда производимым патронам под маркой «Тайга» предопределила редакционный тест других патронов из Тулы – а именно, пулевых патронов под торговой маркой WOLF, которые были получены нами для испытаний.

Отстрел пулевых патронов WOLF с участием патронов «Тайга»

Почему именно «Тайга»? Да очень просто. Этот патрон идеален для сравнительного испытания по ряду причин:
во-первых, патрон отличается высоким качеством компонентов и сборки;
во-вторых, внутреннее содержание патронов обоих брендов близко по духу и смыслу: они изготовлены в разное время, но в одном месте и с единой идеологией. Патрон WOLF с пулей ППЦ(Э) стал логическим продолжением пулевого патрона от «Тайги» с пулей «Полева-3»;
в третьих, патрон «Тайга» с пулей «Полева-3» имел превосходные отклики от охотников, и, несмотря на прошедшие десять лет со времени его выпуска, достаточно часто встречается в товарном количестве на руках у охотников и до сих пор не потерял своей актуальности. Согласитесь, интенсивность расстрела домашних запасов пулевых патронов на охоте значительно ниже, чем дробовых, поэтому в любом случае достать пулевые патроны «Тайга» для тестового отстрела больших проблем не составило.
Эти патроны из той же партии нам довелось отстреливать ещё в прошлом году в одном из стрелковых клубов, и никаких нареканий они не вызвали. В качестве тестового ружья использовался тактический дробовик Benelli M3 Super 90. Несколько групп по три выстрела на дистанции 40 метров показали отличную кучность в пределах пяти-шести сантиметров, причём стрельба велась стоя, с открытого прицела, тремя разными стрелками. Отдача в пределах нормы.
Часть патронов было решено оставить «на всякий случай», с мыслью расстрелять их по истечении десятилетнего срока хранения, и вот не прошло и года, как подвернулся случай свести вместе двух «Волков» в очном поединке.
Патрон «Тайга» 12-го калибра с пулей «Полева-3» фактически является отборным пулевым патроном, к которому во время его сборки и производства пули предъявлялись повышенные требования по техническому контролю. Выпущен в марте 1999 года. Изготовлен из высококачественных импортных компонентов – гильза системы Gordon длиной 67 мм производства Baschieri & Pellagri, капсюль Fiocci 616, порох Baschieri & Pellagri марки 92S, масса заряда 2,4 грамма. Масса метаемого снаряда 29 грамм.
Патрон WOLF 12-го калибра с пулей ППЦ(Э) (ППЦ является модернизированным вариантом пули П-3), гильза Fiocci обычной конструкции длиной 70 мм, капсюль Fiocci 616, порох Nobel Sport марки «А0» («а-ноль»), масса заряда – 2,0 грамма. Масса метаемого снаряда 32 грамма.
В обоих случаях после выхода из ствола подкалиберная свинцовая пуля «теряет» около 4 граммов своей массы в виде отделяемого полиэтиленового «обвеса».
Чтобы тест соответствовал теме и оставался полностью «тульским», было принято решение использовать и соответствующее оружие. Для отстрела через хронограф взяли ружьё ТОЗ-34ЕР 12 калибра, а в качестве тестового ружья для стрельбы на кучность – традиционно ИЖ-27 тульской сборки, как обладавшее наиболее резким и стабильным боем и имевшее к тому же в качестве опции советский оптический прицел ПО 4Х34 производства ЗОМЗ на быстросъёмном кронштейне.
Мы не оговорились – уникальные, в прямом смысле штучные ИЖи, действительно собирались в Школе Оружейного Мастерства при ЦКИБе, где они превращались в шикарные ружья с великолепной отделкой, способные удовлетворить запросы любого оружейного гурмана.
Наш «двадцать седьмой» изготовлен в 1981 году, явно на заказ, поскольку характерная «цкибовская» ложа и спусковые крючки сделаны под левшу, чоковые сужения типично «лягашатные» – 0,2 и 0,5. Сквозная тульская нумерация изделия. Стволы длиной 72 см, покрыты чёрным хромом, каналы стволов хромированы. Эжекторы, «слёзки» на ложе, рельефная гравировка, роговой затылок приклада, деревянный футляр – всё, как говорится, в комплекте. Кто и когда ставил на ружьё оптику неизвестно, до этого теста ей пользоваться не приходилось по причине нашего отрицательного отношения к оптическим прицелам на гладкоствольном оружии. Держали как казус, предполагая, что это банальная статусная вещь советского периода, когда оптика на оружии была крайне редка и по большей части несла иную смысловую нагрузку, нежели просто прицеливание. «Труба» возводила владельца в иную касту и говорила всем, что обладателю сего предмета оказано «высокое доверие» власть предержащих.
Но если есть оптический прицел, то почему бы его не использовать. Позже выяснилось, что комплекс «ружьё–прицел» был пристрелян «в ноль» точно на 35 метров, и дополнительная пристрелка не требовалась даже после установки прицела на ружьё. Только зря крутили маховики, пытаясь свести «на холодную» открытые прицельные приспособления с пеньком прицела. Из-за этого первая группа «гульнула» влево, но после восстановления исходного положения на лимбах, пули стали приходить, как и положено, близко к центру мишени.
Таким образом, отстрел проводился из ружья, оснащённого оптическим прицелом, сидя, с мешка, на дистанции 50 метров, двумя стрелками по стандартным мишеням №4. Первый стрелок делал выстрелы только из нижнего ствола с дульным сужением 0,2, другой – из обоих стволов поочерёдно.
Первая группа патронами «Тайга» из пяти выстрелов, как уже говорили, пришла левее «десятки», с некоторым разбросом по вертикали, но с достаточно хорошей «кучей» чуть более 10 см.
Диаметр «десятки» 10 см ровно, поэтому легко представить размер группы по фотографии.
Вторая группа патронами WOLF показала лучшую кучность, и это видно на мишени.
Отдача у обоих патронов из двуствольного ружья оказалась достаточно жёсткой, намного сильнее, чем у полуавтомата Benelli при стрельбе «Тайгой». Но это допустимые издержки, очевидно, что пулевой патрон с начальной скоростью пули 450 м/с не может быть «мягким», да пять раз подряд пулями на охоте никто не стреляет. Тем более в майке и в шлёпанцах.
Другой стрелок также начал свою серию с патронов «Тайга» и сделал ими отличную группу менее 10 см по пяти выстрелам с одной «сдвойкой». Далее произошло нечто фантастическое – первые два выстрела WOLF-ом образовали одну пробоину, третий выстрел пришёлся туда же! Так не бывает, причём при стрельбе с обоих стволов, но это произошло! (И кто-то ещё говорит, что у нас не умели сводить стволы и делать хорошие ружья!)
Заявленная для обоих патронов начальная скорость 450 м/с при отстреле из ружья ТОЗ-34 ЕР была подтверждена, разброс скоростей составил в среднем менее 20 м/с (от 438 до 456 м/с). Хотелось бы отметить, что разброс скоростей может быть вовсе не от патрона, а от отделяемых частей пули, которые после прохождения дульного среза, отделяясь, имеют скорость, отличную от скорости пули, и именно их «видит» оптический хронограф.
В итоге WOLF обыграл «Тайгу» при прочих равных условиях. Патрон откровенно хорош и точен, понятно, что свинцовая пуля по определению не может быть одинаковой от партии к партии, и возможны некоторые отклонения по кучности и в худшую, и в лучшую стороны, но то, что получилось на мишени, впечатляет.
По словам Александра Борцова, который отстреливал патроны через хронограф на скорость по блоку баллистического пластилина, WOLF – это «стометровый» охотничий патрон со спортивными характеристиками.

Не надо приключений! А, может быть, надо?

Сентябрь 2009 / М. Шукис / Memento mori

Если ты охотник, то непредвиденная ситуация может ждать тебя на каждом шагу. Кто-то здорово сказал, что «лицемерие – это дань, которую зло платит добродетели». Отсюда легко сделать вывод, что приключением мы называем катастрофу, когда хотим показаться лучше, чем есть на самом деле. А случилось так, что ещё бы чуть-чуть и то, о чём я весело рассказываю как о приключении, могло бы обернуться крупными неприятностями или несчастьем.

Каждый, кто более или менее долго охотится, хлебнул свою долю «приключений». Последние происходят по разным причинам. Бывают такие, которые мы сами себе «обеспечиваем» из-за халатного отношения к подготовке своего охотничьего путешествия. Например. «Ну зачем тащить с собой запаски, ведь мне всего-то километров 50 по просёлку придётся проехать?» Случаются неприятности по вине друзей. «Ты что забыл? Я велел тебе две запаски взять». И наконец некоторые неурядицы происходят благодаря проискам безжалостной судьбы. «Как это нас угораздило обе запаски проколоть?!»
История охоты изобилует рассказами о вполне доказанных событиях, которые мы можем рассматривать как приключения. Но вот что думали об этом же событии сами участники?
Хорошо известны истории Хью Гласса, одного из охотников-первопроходцев американского Запада. Пострадав от нападения гризли, он был оставлен, скорее всего брошен своими попутчиками, решившими, что он уже мёртв. Но силой воли этот парень попрал законы природы и вышел оттуда, где многие бы остались навсегда. О его мытарствах написали, естественно, как о приключении. Интересно, назвал бы он так свои испытания?
Во все времена и на всех континентах охотникам доставалось от рогов и копыт, малярии и когтей, жёлтой лихорадки и массы других непредвиденных неприятностей. Но наибольшие потери охотники несут от силы земного притяжения. Древние даже не принимали её в расчёт, с них и так хватало: ветер, вода, огонь и земля. И каждая из стихий «таила за пазухой» свои особые опасности. Немало известных охотников-баранщиков оступались на крутом предательском склоне или, хватаясь за кажущуюся надёжной ветку, переходили из медленного подъёма или спуска в состояние совершенно неподготовленного полёта в небытие. Именно так погиб американский охотник Роберт Сентер в мае 2006-го, высаживаясь из вертолёта в Новой Зеландии. Событие, планировавшееся как захватывающее приключение, стало трагедией для его семьи.
Падения с обычных деревьев могут быть столь же опасны, как и с заснеженных вершин. Пример из собственной практики. Мы с моим мичиганским приятелем Джо Оросом готовились к началу охотничьего сезона. Весь день провели в лесу, пытаясь определить, по каким тропам белохвостые олени будут направляться к кукурузным полям. Что-то заставило меня прихватить с собой новенький лук. И, конечно, не терпелось его испытать. Мы выбрали подходящее дерево, Джо помог мне вскарабкаться и поднять наверх моё немногочисленное снаряжение, а сам ушёл к машине, оставленной на высоком берегу оврага примерно в полукилометре от моего дерева.
Усевшись удобнее, я принялся оценивать позицию. Снизу она выглядела идеально, так как в нескольких метрах проходила оленья тропа с отпечатками следов. Понадобилось обломать несколько веток, которые могли помешать прицеливанию. За моей спиной оказалась довольно толстая сухая ветка, чем-то мне не понравившаяся: то ли она закрывала обзор, то ли могла хрустнуть в неподходящий момент. Короче, будучи уверен в её прочности, я изо всех сил попытался навалиться на неё правой рукой. А она, оказывается, только этого и ждала.
И вот я лечу вниз головой и думаю (странно, но как много успеваешь вспомнить за не такой уж и долгий период свободного полёта с высоты всего-то четырёх метров!). «Сейчас хрястнет шея, и, говорят, станет темно. Намучается Джо со мной. Мама! Что обо мне расскажут племяннику Ваньке?» Но вплотную к стволу моего дерева мирно росла небольшая ёлка, и она ласково превратила мою сокрушительную встречу с землёй в спасительное скольжение. Я ещё не успел выбраться из объятий дружественных и враждебных растений, а уже примчался Джо. Он видел, как мои кроссовки сверкнули в лучах заходящего мичиганского солнца, и был готов к худшему. Года два каждое рукопожатие напоминало мне об этом приключении. И больше я уже не лазил на деревья без страховочного ремня.
Но самые страшные приключения связаны с малой авиацией. Во время своего второго африканского сафари в Танганьике (ныне Танзания) Эрнест Хемингуэй попал в авиакатастрофу: его самолёт разбился, но сам Папа отделался лёгкими ушибами. Зато крушение второго самолёта, присланного ему на выручку, чуть не убило великого писателя.
А в июле 2003 года произошла самая страшная трагедия за всю историю малой авиации в Африке. Завершая своё большое сафари в Танзании, семья Джорджа Брамли из Атланты решила на прощание облететь живописные склоны горы Кения. Пилот слишком близко приблизился к одному из склонов, и налетевший порыв ветра бросил самолёт на скалы. Погибли 12 человек: представители трёх поколений одной семьи и два пилота. Но это уж совсем из ряда вон выходящий случай.
В малой авиации и менее печальные случаи могут происходить. Мой мичиганский товарищ Майк Скарвелис довольно весело описал происшедшее с ним на Аляске пару лет назад событие. Он, его приятель и пилот приземлились на берегу речушки и, оставив новенький самолёт Maule M-7 «скучать» в тундре, отправились удить форель. Когда через несколько часов они вернулись к самолёту, то решили, что «ошиблись адресом»: их самолёт лежал на боку, упершись надломленным крылом в землю, вокруг сверкали какие-то блестящие штучки, напоминающие льдинки, но в действительности оказавшиеся обломками плексигласа. Пух из их разодранных спальников подобно снежной пелене стелился вокруг подвергшегося жестокому насилию элегантного летательного аппарата. Оседлав самолёт, молодой гризли точил свои когти о фюзеляж и раскачивался в такт конвульсивным движениям раненой машины. К счастью, у рыбаков были с собой дробовики, и они смогли прогнать мародёра выстрелами в воздух. Было очевидно, что самолёт лишился важных аэродинамических характеристик. Рыбаки дождались, пока над ними пролетит другой самолёт, передали по радио информацию о своём положении, и через день за ними прислали воздушное такси.

Винтовка, которая меня кормила

Мне тоже есть, что рассказать про малую авиацию. Я тогда ещё на Аляске жил. И мы втроём – Кен Файнмен, Рон Уинн и автор этих строк – решили поохотиться вдоль северной границы парка Денали. У нас с Кеном были лицензии на любого лося. У Рона, как у профессионального охотника, оставалась лицензия на карибу. Было решено, что сначала Рон высадит меня с Кеном и с частью снаряжения (спальники, одежда, газовые горелки, какие-то продукты), потом вернётся к себе на базу в Василлу и привезёт остальное.
Короче, Рон высадил нас на льду безымянного озера и, пообещав вернуться через четыре часа, помахал крыльями. Забегая вперёд, скажу, что увиделись мы только на десятый день. На обратном пути Рон попал в снегопад, вынужден был приземлиться и при посадке повредил крыло самолёта и шасси. Повреждения были незначительные, но взлететь машина не могла, тем более что и погода ухудшилась. Рона спасло то, что ему хорошо были известны те места, и к вечеру он уже попивал горячий чай в избушке одного охотника-капканщика. За нас он не волновался, знал, что у нас с Кеном была крыша над головой, а также спальники и газовые горелки, но самое главное – мой «Рюгер».
Ах, да, забыл сказать, что с собой у него была повреждённая во время вынужденной посадки рация. К тому времени, когда погода трансформировалась из нелётной в лётную, он в конце концов, вызвал техподдержку, подправил крыло, закрепил шасси, долетел до Василлы, погрузил остатки нашего снаряжения и как ни в чём не бывало, традиционно помахав крыльями, приземлился в сугробы неподалёку от нашего лагеря.
Сказать, что мы рады были видеть нашего товарища, значит ничего не сказать. Но уверен, эти детали никому не интересны. Тем более что с Роном всё и так ясно. Ну посидел парень в хижине пару дней… Отвлекусь, на Аляске есть такая болезнь, называется «хижинная лихорадка», особенно она активна в зимние месяцы, с сентября по май. Короче, люди, живущие в одиночестве, что там довольно распространено, начинают терять чувство времени. Кому-то кажется, что уже месяц прошёл, в то время как позади осталась лишь неделя, или наоборот, как в случае с Роном. Он-то был уверен, что провёл в компании полупьяного траппера не более трёх дней. Ну, да кому это интересно, когда все ждут рассказа о наших с Кеном приключениях.
Но вынужден разочаровать: приключений не было. Шла ежедневная и довольно скучная борьба за существование. Во-первых, крыша-то у нас имелась, но не было одной стены. Избушка, где мы с Кеном поселились, была построена лет 100 назад во времена золотой лихорадки, а одну из четырёх стен разобрали на дрова уже в наше время. И мы с Кеном на это не жаловались, мы были благодарны за то, что нам оставили другие три, за то, что те, кто использовал четвёртую стену на дрова, оставили нам соль, сахар, спички и два пакета покусанных мышами сухарей.
Нам было хорошо: снег из избушки выгребли, натянули полог, а палатку установили на разостланных еловых ветках, вбив колышки в то, что когда-то было настоящим деревянным полом. Пока мы были заняты благоустройством своего жилища, всё шло замечательно. На следующее утро вместе с неизвестностью в наши желудки проникло чувство голода. «Плевать на Рона, он, наверное, забухал», – были первые мысли о нашем товарище. Но снегопад и серое небо на юге сняли с Рона обвинение в предательстве: он не мог вылететь.
Мы не первый раз охотились вместе. Но для каждого из нас, даже для Кена, который уже почти 20 лет жил на Аляске, это была первая охота, где мы должны были охотиться ради пропитания. И происходило то, чего раньше с нами никогда не случалось: мы ссорились. И, представьте, начали из-за моей «мелкашки»: кто будет её носить? Кен старше, у него больше опыта, но она моя. Кто? Решение было принято быстро: по очереди будем нести винтовку и стрелять из неё, каждому утром выдавался полный магазин, вмещавший 10 маленьких патронов кольцевого воспламенения.
Кену выпало ходить с винтовкой первому, и он потратил 3 патрона на трёх снежных куропаток. На следующий день я трижды промахивался по куропаткам, с четвёртого выстрела ранил зайца, но американский косой нас обманул, запетлял, а мы в запале затоптали его следы. Третий день не задался у Кена, только девятым выстрелом он застрелил большого зайца.
Я, конечно, преувеличил, сказав, что мы ссорились. Просто серьёзность положения заставила нас более критично относиться к результатам нашей охоты.
Горелки-то у нас были, вот только баллоны с газом остались у Рона. Так что готовили мы на костре и в небольшой кастрюльке, также доставшейся нам по наследству от предыдущих посетителей трёхстенка в Денали. Часто казалось, что день бесконечен, хотя в тех местах светает около 10, а к четырём уже темно. А через пару дней мы уже думали, что время летит…
Потом прилетел и Рон. Причём, запутавшись во времени, он прилетел охотиться. А у нас с Кеном оставалось 12 патронов, и охотиться мы уже не хотели, тем более что нужно было беречь патроны! Мы его не поняли, выбросили всё барахло из самолёта, уселись поудобней и всю дорогу передавали друг другу флягу шотландской самогонки, а я держал на коленях мой «Рюгер», потому что… ну, да вы и так всё понимаете. Позднее все сказали, что это было настоящее приключение, но только тогда мы с Кеном этого не знали.

60 лет Swarovski Optik

Сентябрь 2009 / Редакция / Событие

Ведущий австрийский производитель оптического оборудования в 2009 году отмечает 60-летний юбилей. Вильгельм Сваровски, старший сын известного учёного Даниэля Сваровски, изобретение которым технологии промышленного шлифования кристаллов стало революционным для производства модных украшений, в 1949 году основал собственное предприятие Swarovski Optik, входящее в группу компаний Swarovski Gruppe. С давних пор компания стала законодателем мод в области дизайна и инновационных разработок оптических приборов.

Председатель правления Карина Шистл-Сваровски, правнучка основателя фирмы, с гордостью рассказывает об истории успеха предприятия:
«Наша страсть – наблюдение за дикой природой, мы стремимся дать людям возможность испытать радость и очарование от новых открытий и встреч с прекрасным», – объясняет Карина Шистл-Сваровски принципы философии фирмы. Производя огромный ассортимент продукции, семейное предприятие из Тироля определяет тенденции качества и дизайна оптических приборов: бинокли, телескопы, оптоэлектронные приборы, оптические прицелы, дальномеры и системы инфракрасной подсветки при наблюдении за слабоосвещёнными объектами любимы и почитаемы профессионалами и взыскательными пользователями во всём мире. Эти приборы незаменимы для охотников, натуралистов, путешественников и туристов.

«Приблизиться к звёздам»

Вильгельм Сваровски с ранних лет увлекался астрономией и оптической физикой. В 30-е годы ХХ века он ставил эксперименты, изучая новые технологии производства и шлифовки призм, при этом он активно использовал опыт производства и обработки стекла для оптических приборов на предприятии отца для разработки высококачественных биноклей. По его инициативе в 1945 году там был создан отдел оптики, где он и начал производство первого бинокля 6×30.
Но вскоре производственное предприятие уже не отвечало масштабам производства – в 1949 году Вильгельм Сваровски пригласил 155 сотрудников для работы на предприятии Swarovski Optik KG, которое сначала имело статус общества с ограниченной ответственностью и находилось в пяти километрах от штаб-квартиры фирмы в Абсаме.
В том же году там был запущен в серийное производство бинокль Habicht 7×42. Прочный и одновременно лёгкий, он и сегодня ещё отвечает действующим требованиям к оптическим приборам для охоты, это наиболее востребованная модель, в частности, для горной охоты. Habicht («Ястреб») – птица, обладающая острым зрением, – с давних пор является фирменным символом, эталоном высочайшей точности обработки, великолепной оптики, привлекательного дизайна, прочности и долговечности.

Эпохальные события в развитии техники и дизайна

За счёт высокой точности и передовых технологий концерну Swarovski удалось добиться успеха. Жизненный принцип основателя фирмы: «постижение предела совершенства», действует на предприятии и в наши дни. За биноклями серии Habicht последовали их различные модификации, а в 1959 году был выпущен первый оптический прицел. Ассортимент постоянно расширялся, велась работа по техническому совершенствованию изделий и улучшению их функциональных качеств. В частности, в области промышленного дизайна Swarovski Optik постоянный лидер и законодатель мод. Более 30 национальных и международных наград получила компания за свои дизайнерские решения.
Звёздным часом Swarovski Optik стала в том числе и новая конструкция механизма фокусировки биноклей EL 42, которые в 90-е годы начали выпускать серийно. Модель многократно копировали, но никому не удалось её в точности воспроизвести. В наступившем тысячелетии отмечена ещё одна веха в развитии фирмы: новая серия зрительных труб ATS/STS 80 с применением новой технологии – образец современного дизайна и непревзойденного качества оптики. В 2007 году впервые представлена серия оптических прицелов Z6, которая стала следующим этапом технической революции. Это первый универсальный оптический прицел, отличающийся от других моделей увеличенным на 50% полем зрения и диапазоном увеличения, и превосходящий их по элегантности дизайна и эргономике. Уже в июне 2008 году выпущен тридцатитысячный прицел данной модели.

Стратегия роста – залог успеха в будущем

Производитель из Тироля, определив в 2007 году стратегию успеха, готов достойно встретить наступившие конъюнктурные изменения. Кроме экстенсивной тенденции роста за счёт освоения новых рынков, компания Swarovski Optik ставит цель увеличения доли рынка путём дальнейшего расширения лидирующих позиций в области инноваций, завоевания новых клиентов и выпуска новых высококлассных оптических приборов. «У людей всё большей популярностью пользуется возможность во время отдыха расширить обзор за счёт использования высококачественных оптических приборов. Здесь мы видим интересный потенциал на рынке путешествий и услуг для проведения досуга, включая наблюдение за спортивными соревнованиями и культурными мероприятиями. Высококачественные бинокли как верные спутники позволят наблюдателю ощутить себя в ложе для гостей, а не просто наблюдать с галёрки за ходом представления». Недавно компания Swarovski Optik представила бинокль EL-Traveler, изделие универсального применения стильного песочного цвета, данная модель призвана удовлетворить самые высокие требования пользователя, а спектр её применения не ограничен.
В последние годы компания инвестировала десятки миллионов евро в расширение производства и исследовательской базы с целью усовершенствования серийно выпускаемых изделий. Средства на повышение квалификации работников – постоянная позиция в бюджете компании. Карина Шистл-Сваровски делает ставку на коллективный подход в решении сложных задач: «Всех сотрудников Swarovski Optik объединяет чувство гордости за марку, все мы верны культуре предприятия и дорожим высоким качественным уровнем своей продукции. Основы культуры предприятия, заложенные ещё моим дедом Вильгельмом Сваровски, совершенствовались в течение десятилетий. Человеческий фактор как составляющая успеха фирмы и в будущем будет способствовать приоритетному положению нашей марки на рынке. Сегодня, как и в прошлом, мы делаем ставку на высочайшее качество и точность изделий».
Журнал «МастерРужьё» поздравляет Swarovski Optik с юбилеем и желает компании держать планку так же высоко, как она делала это все годы с момента своего основания.

Суперлуч Архимеда

Сентябрь 2009 / В. Грицаев / Другое оружие

Какие ассоциации возникают у нас, когда мы слышим об античных и средневековых войнах? Копья, шлемы, латы, топоры, мечи, кинжалы, луки, арбалеты, дротики – этот список колюще-режущего оружия можно продолжать долго. Но при упоминании химического или биологического оружии у нас перед глазами возникают мировые войны XX века и огромные человеческие жертвы. Однако немногие знают, что и в древности существовало «оружие массового поражения», способное отправить на тот свет немалое количество врагов.

Так, например, первая проба отравляющих веществ и удушливых газов на войсках неприятеля, видимо, была проведена в 5 в. до н.э. в ходе Пелопонесской войны: тогда при осаде города Платеи, верного союзника Афин, объединённые спартанско-фиванские силы под началом Архидама использовали сразу две военные хитрости: применили тактику двойной осады (т. е. один круг осаждающих сил был направлен фронтом к городу, другой, окружавший первый, фронтом от города, для защиты первого от внезапного нападения внешнего врага) и стали использовать ядовитые вещества (пропитывали дерево смолой, серой и жгли его под городскими стенами с целью отравить защитников и упростить осаду).
А когда противник укрывался в пещерах или подземельях, греки и римляне жгли у входа солому вперемешку с ядовитыми веществами. При помощи мехов или благодаря естественному течению воздушных потоков удушающее облако попадало в пещеру/подкоп и прятавшиеся там люди погибали от удушья.
Так же настоящая химическая атака была предпринята войсками Сасанидов в 3 веке при осаде древнего города Дура-Европос (Dura-Europos), где находился римский гарнизон: атакующие начали рыть подкоп под стены города, чтобы обрушить фортификационные сооружения, а римские воины стали рыть встречный подкоп для контратаки. После того как противники встретились в тоннеле, персы сложили в кучу плащи и, кинув на них солому, подожгли с помощью смеси, состоящей из смолы и серы, затем заблокировали выход со своей стороны, закрыв его камнем. Из-за этого римляне были вынуждены покинуть свои позиции и выбраться из тоннеля, в котором стало невозможно дышать, однако многие из них остались там навсегда.
Случаи применения удушливых газов встречаются и в истории средних веков. Похоже, действие снарядов с ядовитой начинкой в то время было сходным с современными снарядами: полые медные фигуры наполнялись горючими веществами, и удушливый дым сокращал военные силы неприятеля, а главное, подрывал боевой дух – ведь такая атака воспринималась едва ли не как происки вражеского колдуна.
Любили в древности попотчевать недругов и разными болезнями: словом, использовали бактериологическое оружие. Так с помощью метательных машин в осаждённые крепости атакующие метали сосуды с экскрементами, разложившиеся трупы людей и животных, заражённых, например, чумой. Либо же заполняли мертвечиной источники, ведущие в город, отравляя при этом воду, что неминуемо вызывало эпидемию и массовую гибель защитников крепости.
Любопытный пример из истории уже 14 века: войска хана Золотой Орды Джанибека осадили сильную генуэзскую крепость Кафу (современная Феодосия). Поскольку генуэзцы имели флот, а у татар его не было, то их шансы взять крепость были близки к нулю. И тогда Джанибек отдал приказ забросить катапультой в крепость труп умершего от чумы. Тело мертвеца перекинули через стену, и в городе началась эпидемия. Генуэзцы вынуждены были оставить Кафу, и уцелевшая часть гарнизона отправилась домой. «Чёрная смерть» поползла по всей Европе: тогда вымерла большая часть Южной Италии, три четверти населения Германии, около 60% населения Англии; через Германию и Швецию «моровая язва» проникла в Новгород, через Новгород и Псков – в Москву, где от неё умер и великий князь Симеон Гордый. Что называется, недооценили последствия. Судя по количеству оружия массового поражения в современном мире и проблемам, связанным с его утилизацией, прошедшие столетия ничего не изменили.
Стоит сказать и пару слов о зеркалах Архимеда, ведь их, с известной долей условности, мы можем считать прототипом лазерного оружия. В ходе Второй Пунической войны, когда Сиракузы, родной город изобретателя, решили поддержать Карфаген, и город осадили войска полководца Марцелла, по свидетельству историка Полибия, римский флот был сожжён защитниками Сиракуз, которые при помощи зеркал и отполированных до блеска щитов сфокусировали на них солнечные лучи.
В течение длительного времени научное сообщество скептически оценивало возможность такого военного манёвра, относя его к легенде. Однако в результате опытов греческого учёного Иониса Саккаса, проведённых в 1973 году, было доказано, что такой способ ведения боя в принципе возможен. Саккас предположил, что для поджога были использованы бронзовые щиты, которыми были вооружены защитники Сиракуз. В процессе эксперимента 50 мужчин, участников опыта, направили «щиты» (на самом деле бронзовые зеркала) так, чтобы солнечный свет был отражён на деревянный макет триеры – римской вёсельной галеры, и она вспыхнула менее чем за две минуты под действием температуры порядка 280-340 градусов Цельсия. По мысли Саккаса, Архимед при более подходящих условиях мог достигнуть температуры в 390°C. При таких обстоятельствах, деревянный объект, расположенный на расстоянии 40 м от городской стены, мог вспыхнуть за три секунды.
А первым случаем использования огнемётного оружия и напалма можно считать легендарный «греческий огонь», который был изобретён в 7 в. инженером Каллиником из завоёванного арабами сирийского Гелиополя (современный Баальбек в Ливане); Каллиник бежал в Византию и там предложил свои услуги императору Константину IV в борьбе против арабов.
Установка с греческим огнём представляла собой медную трубу-сифон, через который выбрасывалась легковоспламеняемая смесь. Дальнобойность сифонов доходила ориентировочно до 25 м, поэтому изначально греческий огонь использовался только на флоте и являлся грозным оружием для деревянных кораблей того времени. Помимо этого, по всей видимости, потушить греческий огонь было весьма непросто, ведь он продолжал гореть даже на поверхности воды.
Точный состав греческого огня неизвестен, так как его рецепт был утрачен в конце 16-го века. Но наиболее вероятными компонентами были негашёная известь, сера и сырая нефть. Однако не стоит переоценивать разрушительную силу греческого огня, ведь он являлся ещё и мощным психологическим оружием: в ту эпоху: пламя извергалось из сифона с оглушительным шумом и производило эффект наступившего Судного Дня, опасаясь его, вражеские корабли старались держаться на расстоянии от кораблей византийцев. А иногда огненную смесь забрасывали на корабли и в крепости врагов в бочках.
Оглядываясь назад, мы с удивлением отмечаем поразительную изобретательность античных умов – чего стоят лишь одни архимедовы зеркала и греческий огонь, однако наш современный взгляд не отражает чувства древних: ведь для них это был не просто технический прогресс, шагнувший ещё на одну ступень, а скорее чародейство, колдовство, магия, сверхъестественный страх перед необъяснимым. Это и было главным оружием, порой побеждавшим целые полчища врагов.