Тишина

Январь 2009 / Д. Дурасов / Простые люди

Есть люди, которые ни за какие медовые коврижки не желают жить в городах. Их не прельщают чудовищно гостеприимные «МакДоналдсы», подземные прелести метро, загогулины автострад и хайвэев, жадная толчея гипермаркетов, серые орды иностранных «арбайтеров» и «ночных бабочек». Боюсь, что даже священный для каждого неорусского символ – рабочий посёлок олигархов Рублёвка – не вызовет в них трепет и жажду остаться здесь навечно.
Эти люди – охотники-промысловики. Что им рукотворные дворцы, когда прямо у себя над головой они видят мерцающий миллиардами звёзд свод неба? К чему назойливое рычание автомобилей, когда они слышат свист ветра в верхушках сосен? Зачем магазины, когда всё, что надо для здоровой, естественной жизни, можно найти в тайге? Я знал этих людей, горжусь, что некогда «бил тропу» в снегу и обихаживал свой охотничий путик рядом с ними.
Каждый мужчина по своей сути азартный охотник и добытчик, эти свойства заложены самой Природой. Большинство «охотится» в городах, и только самая незначительная часть предпочитает добывать хлеб свой насущный, занимаясь древним как мир, исконным охотничьим промыслом.
Сегодня у этих достойных людей не совсем ясное и понятное простому охотнику настоящее, ещё более туманное будущее, но зато мощное, как корни тысячелетнего дуба, прошлое.
Умные люди говорят: «Чтобы предвидеть будущее, надо знать своё прошлое…»
Что ж, попробуем на примере лишь одного географического открытия рассказать о жизни наших далёких предков, об их мужестве, стойкости и несгибаемой жизненной силе.
В 1596 году этот остров «открыл» и назвал его Шпицбергеном великий голландский мореплаватель Виллем Баренц. Европейцев поразили необозримые стада китов, что паслись на необъятных водных лугах вблизи острова. Китобойный промысел был очень выгоден. Началось беспощадное, грабительское истребление китов, которое продолжалось свыше двухсот лет. Зоны промысла у Шпицбергена были поделены между голландцами, англичанами, датчанами, немцами, французами и испанцами.
Русские в этом лихорадочном дележе участие не принимали. В отличие от западных европейцев они мало интересовались китами, а охотились в основном у восточного берега архипелага на моржей, белых медведей и песцов. Остров Шпицберген они издавна называли Грумант. Среди поморов всегда было немало варягов, которые, помня своё скандинавское происхождение, называли остров в честь Гренландии – «Груланд». Поморы уже полтысячи лет считали остров своим, русским владением. На это имелись весьма веские основания. Ещё в ХI веке Господин Великий Новгород обложил данью ватаги поморов, добывавших здесь зверя и пушнину.
В то время, когда европейских моряков приводила в мистический ужас даже сама мысль об арктической зимовке на Шпицбергене, сотни русских поморов ежегодно не только отправлялись за добычей на Грумант, но и изредка зимовали там в тёплых бревенчатых избах. Русские цари всегда интересовались освоением Севера и даровали многочисленные льготы монастырям, которые являлись форпостами православного русского мира на новых северных пространствах. Это был, прежде всего, основанный в 1435 году Соловецкий монастырь на Белом море, затем Трифоно-Печерский монастырь, которому сам Иван Грозный разрешил беспошлинно торговать салом и зубом морского зверя. Традицию продолжили Пётр I, императрицы Елизавета Петровна и Екатерина II.
Не все поморские ладьи благополучно добирались до острова…Однажды, подходя к Шпицбергену, моряки увидели дым. У костра сидело четверо одетых в звериные шкуры охотников. Кормщик согласился забрать их на судно вместе с багажом. Груз оказался не малый – 50 пудов моржового сала, 210 медвежьих шкур и более 200 шкурок белых и голубых песцов.

***

История спасенных охотников поразила всех…
В 1743 году на Грумант ушла ладья во главе с бывалым кормщиком Алексеем Хилковым. У самого берега ладью затёрло дрейфующими льдами. Решили зимовать. Вспомнили, что где-то недалеко должна находиться изба. С тремя товарищами Хилков отправился её разыскивать. Опытный таёжник, он взял с собой надёжное ружьё, рог с порохом и десятка два пуль. У всех четверых имелись крепкие ножи, небольшой запас муки, крупы, соли. Поморы взяли с собой медный котелок и хороший топор, потому что всем известно – русский мужик без топора, что волк без зубов. Вскоре нашли избу, заночевали. Утром вернулись на берег, но вместо ледяных полей и торосов увидели чистую воду. Ладью унесло в океан вместе со льдами.
Что делать? Любой на их месте впал бы в самое чёрное отчаяние. Но не таковы были поморы. Вернулись к избушке. Закипела работа. Вновь хорошенько проконопатили брёвна, накидали побольше мха и сухих водорослей на крышу, поправили сложенную из камней печь, устроили высокий лабаз, разбрелись по берегу в поисках сухого плавника. В избушке нашли кованые гвозди и большой железный крюк, которым, как кузнечным молотом, отковали из гвоздей наконечники для самострелов. Ножи привязали к еловым древкам, получились крепкие рогатины. Занялись заготовкой мяса и шкур. Зверя кругом было много – белые медведи сами подходили к избушке, в горах лаяли песцы, тысячи птиц гнездились на скалах, стада оленей паслись в ближайшем распадке. Порох и пули вскоре закончились. В дело пошли рогатины, самострелы, самоловы, петли и многие другие известные охотникам снасти для добычи зверя и пушнины. Прибрежные воды кишели рыбой. Моржей, тюленей, нерпу били острогой, рыбу научились ловить самодельными костяными крючками или при помощи кошеля-невода, сшитого из оленьих шкур.
Так прошёл год, второй, третий. Одежда и обувь сносились. Зимовщики научились тщательно выделывать шкуры и шить из них тёплую одежду, крепкую обувь. Соль выпаривали из морской воды. От цинги спасались, отваривая целебные травы, почки карликовых берёз и хвою. Пили настой из медвежьей желчи и свежую оленью кровь. По вечерам, сидя у очага, неторопливо рассказывали друг другу длинные истории. Постоянная работа, охота, рыбалка спасали зимовщиков от злой тоски по дому.
Прошло ещё три года, пока их не обнаружили моряки.
Рассказы четырёх русских «робинзонов» о более чем шестилетнем пребывании на арктическом необитаемом острове, впоследствии изданные отдельной книгой, потрясли всю Европу.

***

Легендарным охотником, поистине «патриархом Шпицбергена», стал один из прямых потомков новгородских первооткрывателей острова Иван Старостин. Вначале он плавал на Грумант только летом, но когда умерла жена, переселился на него на постоянное (!) житие. На Шпицбергене Старостин зимовал 32 раза. Умер в 1826 году и был похоронен на берегу Ис-фьорда. Мужественный образ помора, целых пятнадцать лет безвыездно прожившего на суровом, безлюдном острове, в тишине, которая лишь изредка нарушалась гулкими выстрелами его собственного ружья, восхищал и всегда будет восхищать жителей Крайнего Севера. Одинокий мыс, на котором находится могила Ивана Старостина, назван его именем.
Главным явлением на острове была – Тишина. В ней, как на дне моря, тонули все посторонние звуки. Тишина казалась огромной немой рыбой, которая беззвучно открывала и захлопывала рот, безостановочно проглатывая такое же безмолвное, немое время.
Время его жизни.
Невозможно долго одному слушать и терпеть тишину. Человек обязан слышать, как кто-то дышит рядом, изредка разбрасывая вокруг полные пригоршни камушков-слов. Даже скрип чужих лыж кажется музыкой. Тишина давит, лишает сил, поглощает. В тишине кажутся странными собственные мысли и поступки. Животные также молчаливы, их шаги беззвучны, как тени…
Даже когда Иван стрелял в тишину, она не разбивалась на мелкие, звенящие, как льдинки, осколки, а лишь временно отступала, прячась за ближайшую гору. Порой море яростно сражалось с тишиной, но его мерный грохот не мог победить Белое Безмолвие, которое большую часть года простиралось над Островом.
Тишина могла быть доброй, злой, враждебной, но чаще всего она была безразличной к человеку, впрочем, так же, как и цепочки близких скалистых гор, которые вздымались на побережье. Иван любил разглядывать горы. Изредка, когда солнце прогревало воздух до редких в Арктике плюс пяти градусов, он видел, что горы дрожат и, словно гигантские океанские волны, находят друг на друга. Бывало, что самая высокая снежная вершина вдруг рушилась и становилась меньше других. Если долго смотреть на горы, они кажутся живыми…
Перед смертью Ивана тишина оказалась самым лучшим, верным другом. Она заботливо окутала его тело мягким тёплым саваном, беззвучно отпела и похоронила на вершине утёса…

***

В наши дни архипелаг Шпицберген находится на территории королевства Норвегии.